1. Первая кровь в Танаане.
«Неужели заблудилась?» — мелькнуло в голове.
Джайнси еще раз взглянула на карту, нет все верно — это здесь! «Будем ждать».
Удушливая влажность Зет’Гола давила на грудь. Оглушительно кричали птицы, и стрекотали невидимые насекомые. Джайнси оглянулась на своего спутника — жуткого вида дьявозавра по кличке Мамочка. Когда-то очень давно ее звали «Королева дьявозавров», и она наводила ужас на путешественников в кратере Ун’Горо. Глазки рептилии с вертикальными змеиными зрачками горели первобытной лютой ненавистью ко всему живому. Чудовище упруго раскачивалось на задних ногах, пригнув голову к земле.
«Вот кому сейчас хорошо в этих чертовых тропиках» — с завистью подумала охотница.
Вдруг до слуха Джайнси донесся далекий треск ломаемых кустов и тяжелое дыхание. Кровавый охотник Зулк шел прямо на нее. Не дожидаясь, пока ее обнаружат, орчиха вскочила на ноги, натянула тетиву и громко свистнула, отдавая приказ Мамочке атаковать.
Бой практически завершился. Зулк шатался, из глубоких ран текла кровь, а его клинок был обломан у самой гарды…
… как вдруг спину Джайнси обожгла боль, и ее швырнуло вперед. Взревев и выронив стрелу, охотница оглянулась . На краю поляны стояла юная дренейка и плела новое заклинание. С груди ее скалилась морда льва Альянса. Нет, Джайнси не ненавидела дренеев так, как ненавидели их давным-давно ее соплеменники, обманутые Нер’Зулом. Но сейчас ее взор начала затмевать кровавая мгла, мир сузился и верхняя губа задралась, обнажив клыки.
Краем глаза уловив, что Зулк, прощально хрюкнув, тяжело завалился на бок, орчиха, мысленно воззвав к питомцу, бесстрастно разглядывающему труп Зулка, выхватила стрелу.
Бой был коротким… То-ли дренейка не рассчитала свои силы, то-ли она была так взбешена, охотница не знала.
Над кустами покачивалась голова Мамочки, а из самих кустов доносился жалобный плачь незадачливого мага Альянса. Джайнси раздвинула ветви — дьявозавр, со свойственным ему безжалостным бесстрастием, разглядывал жертву.
Дренейка умирала… Ее глаза, полные слез, встретились с глазами орчихи. Джайнси брезгливо сморщилась, заметив, как темнеют штаны потомка эредаров. Охотница натянула лук для убийственного выстрела… и медленно опустила оружие. Взглянув на питомца, она резко вскинула руку, указывая на поверженного противника…
Не многие видели это место, но один дворф — бывалый рубака, утверждал, что был там в составе карательного отряда. После этого он просил эля у хозяйки таверны и надолго замолкал, теребя ус.
После пятой кружки он бессвязно рассказывал о надетой на шест голове какой-то дренейки, о фрагментах ее конечностей, разложенных в форме восьмиконечной звезды, о разорванной плоти и о том, что ни одно известное ему существо не могло такое сотворить…
«А знн’ти, чтто сам сстрашшшн?» — заплетался язык дворфа. Тут его взор просветлялся — «Там не было птиц, зверей и насекомых… там был Черный Алтарь! Да да, именно Черный».
«Какой Алтарь?» — спрашивали завсегдатаи. Но дворф уже спал, уронив голову на стол.
И до самого закрытия люди шептались об Ордене Хорде Маллеус, Неназванных Богах и Вечной Ночи, оглядываясь на темные окна таверны…
2. Лок’Тар Огар! Победа или Смерть!
Шторм решил испытать деревушку Камагуа, что в Драконьем погосте на прочность. Ветер старался сорвать шкуры, растянутые на домах, сколоченных из костей гигантских морских животных. Когда ненастье пройдет, клыкарры заменят и подошьют испорченное.
Они все собрались в большом доме, вырытом глубоко под землей и защищенном от ветра. Тьму разгонял свет от дымных масляных ламп. Оправь очага, на почетном месте, сидела гостья, уютно сжимая в руках горячую чашку чая и слушала диковинную речь Старейшины Ко’нани.
Давным давно люди-тюлени выловили из моря полудикую умирающую орчиху, решившую одной штурмовать Новый Дольний Очаг. С тех пор Джайнси считала эту деревню вторым домом.
«Твоя деда Вармоша совсем плоха, однако» — Вождь учтиво тронул доспех задремавшей было охотницы.
Она гнала маунта как только могла, а набегавший ветер сушил ее слезы.
Дедушка Вармош, орк-воин, боец армии Саурфанга, один из немногих выживших в битве у Врат Гнева, избежавший Новой чумы и опаляющего пламени Красных драконов. Когда-то его, израненного, подобрали таурены из деревни Таунка’ле, выходили, да так он там и прижился, помогая мирным людям-быкам.
Как любила маленькая Джайнси сидеть на его коленях и, тараща чудные глазенки, слушать песни о своих великих предках — Дуротане, Оргриме, Громе, дяде Килроге, Черноруке, сыне Дракки — Го’Эле, великом Вожде Орды Тралле, о предательстве Нер’Зула и Гул’Дана. О диком клане Костоглодов…
Вбежав в ворота, охотница преклонила колени перед старухой — Матерью Тауранук.
«Да будут благословенны твои Предки, Мать».
Тауренка презрительно скосилась на Восьмиконечную звезду на табарде Джайнси и, отворачиваясь, презрительно кинула — «Он там».
В жижине чадно горели факелы, в углу тихо бормртал молитвы шаман. На ложе из шкур лежал орк. «Вечная Ночь, какой же он старый».
-Моя малышка пришла? — невидяще обернулся к Джайнси Вармош.
-Да, деда, я здесь… — на ее глаза навернулись слезы.
-Внучка… кх.. ахкхкхкхк, — закашлялся старый орк и она поднесла к его бледным губам чашу с водой.
-Спасибо. Я слышал, ты теперь… состоишь в Темном Ордине,- сердце охотницы забилось.
-Да, деда, я с Ними!
Старый орк откинулся на подушки.
-Девочка, если ты выбрала этот Путь, не сходи с него. Каким бы ты силам не служила, делай это с Честью!
Джайнси благодарно стиснула однопалую руку (пальцы он потярял в войне с Плетью) деда.
-Кхкх… агхкхкх. Там… в углу… доспехи — возьми их — они теперь твои… МолтенКор, Цитадель, Наксраманс… это хорошая броня… и еще… давай вместе, как я тебя учил?
«Лок’Тар Огар!» — сотряс хижину боевой клич. Мать Тауранук осуждающе мотнула головой…
А внутри, глотая слезы, молодая орчиха стояла на коленях перед смертным ложем и все гладила мертвую морщинистую щеку…
3. Волки Дренора. Вой в Ночи.
В воротах Гарнизона сидела охотница и осоловело глядела на догорающий закат над Хребтом Ледяного Огня. Закат был чудесный — багрово-красный, как свежепролитая кровь Альянса во имя Вечной Ночи, но что закат, их она видела тысячи. Джайнси пришла посмотреть на Северное Сияние.
По правую руку разлегся огромный Волк, и она рассеяно почесывала за ухом могучего зверя. Звали волка Ледоклык. Третьего дня, гостив в Крепости Камнерогов у своей подруги Лигры, охотница согласилась «гулять собачку» ветреной вертихвостки, увлеченной очередным романом.
Небо окрасилось желто-зеленым светом. Он, как студень переливался, струился и тёк в морозной ночи, заполняя собой бренное пространство между небом и землей и, казалось, его можно взять руками, поднести к лицу. А над сиянием мертвенно щерилась Матушка Луна…
…Издалека, вытягивая душу, маня, чаруя и, извергая тоску миллиона лет, послышался сначала один только мелодичный вой. Он не умолкал долго, переливаясь, как ртуть, колебался в морозном воздухе, дробясь на обертона. Потом на него наложился другой, более высокий. Потом третий, хрипловатый, с кровавыми нотками. Потом еще и еще один. Потом всё слилось в одну чудовищную симфонию под огромной Луной. В этом бесконечном вое жили голоса расстрелянных, отравленных, зарезанных и сожженных заживо Волков. В этой музыке, вызывающей ужас и восхищение, Джайнси услышала нежность и теплоту крови, струящейся из горла на снег. Она увидел облака, состоящие из одних четвероногих призраков. Она почувствовала голодное дыхание на своей шее.
Хор звучал так, что разбудил, наверное, все стойбища Клана Северного Волка. Потом, издалека, какой-то одинокий пес ответил стальным, дрожащим воем. Потом яростно завыли еще несколько собак, еще и еще. Голос Смерти и Вечной Ночи множился с каждым мгновением. Он вырастал, как снежный ком. В эту песню включился Ледоклык, запрокинув назад светящуюся голову, Ледоклык, которого она услышала, и с трудом узнала его голос. Все жившие когда-то, все мертвые, все нерожденные, все будущие Волки Дренора пели, исторгая из себя древнюю смесь любви и ненависти к Хозяину.
Вой невероятной, чудовищной силы прекратился так же неожиданно, как и начался. Только звенящая тишина осталась в воздухе.
Охотница смотрел на Волка совсем другими глазами. Когда он перестал светиться, она протянула к нему руку. И почувствовала холодный нос:
«Скажи мне – кто вы?»
«Вы не поймете… вы просто Орки. Мы иные. Мы любим и ненавидим вас».
«Почему?»
«Вы – наше проклятие…»
«Но почему?»
«Так было и так будет…»
«Мы же всегда будем вместе?»
«Мы всегда будем вместе…»
«Пока не погаснет Солнце?»
«Пока не погаснет Солнце…»
«Скажи, Волк, Смерти нет?»
«Смерти нет…»
«А Вечная Ночь, Волк?»
«Вечная Ночь есть всегда, мои братья тоскуют по Вечной Ночи…»
«Я слышала это сейчас?»
«Ты слышала это сейчас…»
4. По ту сторону Вечной Ночи…
Она умерла ранним весенним утром…
Разум отказывался верить, но ее уже не было на Дреноре… Вот дернул же Гул’дан, неупокой Вечная Ночь его проклятую душу, отправиться одной на поиски приключений в негостеприимный Танаан.
До этого Джайнси пребывала в прекрасном расположении духа, вспоминая, чуть волнуясь, вчерашний визит (по каким-то пустяковым делам) в Осадный лагерь Железной Орды. Там, застигнутая непогодой, она расположилась у костра, когда к ней подсел молодой, ее возраста, орк. Сначала натянуто (он с опаской поглядывал на дьявозавра Мамочку), потом все более свободно текла беседа. Парень оказался родом из Клана Северных Волков и знал множество историй древности. В конце концов, молодость взяла свое, и вот они уже дружески тузили и пихали друг друга. В какой-то момент Джайнси почувствовала, что руки орка дольше обычного остаются на ее мускулистом, но все еще девичьем теле, нашаривая попку и грудь. Вздернулась губа, обнажая клыка, охотница взревела и оттолкнула незадачливого ухажера. Парень опрокинулся навзничь и виновато взглянул в ее глаза. «Не сметь, разорву» — прорычала она, а туповатая Мамочка с лютой злобой уставилась на лежащего паренька, приготовившись к прыжку. «Да я просто… Ну ты, это, не подумай…»
А теперь, за мгновение до смерти, ей было смешно и сладко одновременно… Весна…
…воздух сгустился, обрел форму, цвет и запах, и Джайнси парализовало. Оковы! Сбросила, мысленно прочитала несколько простых заклинаний и вновь не смогла поднять верный лук — взвизгнув, страшно — навылет, ее доспех пробил болт арбалета. «Вечная Ночь, сколько их там?»… Их, как оказалось, было трое. Последнее, что увидела охотница, были острые кинжалы разбойника, почему-то показавшиеся из ее живота…
Умирать не страшно, она умирала и воскрешалась уже много раз, каждой каплей своей крови насыщая неуёмную кровавую жажду Темных Богов, Адептом которых она была. Страшно сделать это, потяряв Честь!
Призрачный мир Целителя Душ, непонятный и пугающий. Охотница старалась не задерживаться в нем. Вот и сейчас, ища свое мертвое тело, она лишь на мгновение оглянулась на подступающих к ней призраков Предков, привычно отметив взглядом бесплотную фигуру огромного одноглазого орка-воина. Одноглазый тянул руку и, казалось, хотел что-то сказать… Таинство Воскрешения…
Через минуту, Джайнси уже кралась по тропинке, надев, на всякий случай, камуфляж. Перед смертью она успела запомнить имена тех, кто убил ее. Теперь они умрут, да упокой их души Вечная Ночь, но перед смертью Джайнси обязательно заглянет в их глаза…
5. Предок
— Ты звала меня, охотница?
Тяжелый голос, не принадлежащий ни одному из сущих миров, парализовал сознание и полностью подчинил своей воле. Джайнси, сидевшая на коленях возле очага, одеревенело скрипнув сухожилиями шеи, обернулась. Противится не было ни сил, ни воли. Краешком ускользающего сознания, какой-то малой частью своего эго, глазами сквозь трепетную пелену, ноздрями, вдыхающими дурман курившихся трав шамана, она ощутила ПРИСУТСТВИЕ! Предок откликнулся…
— Скажи, Старейший, а сколько своих Предков помнишь ты?
— О, девочка, моя помнить все Предка от прародитель — Отец Морж, однако, — добрые глаза Вождя Ко’Нани загадочно искрились в отсветах пламени…
Как же она любила бывать в гостях у этого забавного и деловитого народца — людей-моржей — и уютно сидеть возле очага, слушая беснующееся Море.
— Счастлив ты, Ко! Я не помню никого…
— Твоя помнит дед Вармош, однако, твоя знает своя предка-орка.
— Дед умер и не успел сказать. Я опоздала…
— Не кори себя, дочка, не твоя вина, однако. Вы — орка, вы — опора Орды!
— Да, орки всегда почитали Предков, даже после предательства Нер’Зула, а я… Я даже не знаю свой Клан! Я — сирота. Родителей, которых я не помню, убили, а ты, Вождь, выходил меня… — Кто я?! — слезы помимо воли брызнули из глаз, и Джайнси начала остеревенело тереть лицо.
Старый морж глядел на нее, молодую и сильную, в устрашающих доспехах с Восьмиконечной звездой Темного Ордена «Хорде Маллеус» на груди, но, в эту минуту, такую сломленную и жалкую.
— Твоя на самом деле хотеть узнать?…
Не веря своим ушам, охотница подняла опухшие от слез глаза на старика и, вскочив на ноги, выкрикнула — Да!
— Тогда моя звать шамана…
…Могучий орк-воин, левую мертвую глазницу которого рассекал уродливый шрам, шрам от вырванного им самим глаза, стоял перед ней. Она узнала его. В Призрачном мире, во снах ей являлся именно этот одноглазый воин и протягивал руку.
«Ты взывала ко мне, Джайнси?». «Да, отец…». «Я не твой отец, меня зовут Килрогг, но по праву крови ты принадлежишь к Клану Кровавой Глазницы». «А мой отец?…Я не помню его лик». «Он был храбрым орком и моим братом… Килторр… Он пал в походе на Аукиндон от рук поганых псов Альянса, он теперь со мной в ином мире. Он гордится тобой, Джайнси». «А матушка?». Призрак не ответил… «Дядя Килрогг…». «Если ты задала все вопросы, то мне пора…»
Бесплотная длань легла на плечо охотницы: «Сражайся с Честью, орк Клана Кровавой Глазницы! Теперь у тебя есть Предки!» Призрак легендарного Вождя улыбнулся. «Теперь ты можешь обращаться к Нам, в горе и радости мы не оставим тебя. Ты достойна — ты обрела свой Клан». Не справившись с увиденным, услышанным и осознанным, мозг Джайнси заботливо отключил сознание — она потеряла чувства и мягко осела на пол.
Старый Вождь Ко’Нани укрыл неподвижное тело охотницы тюленьей шкурой и нежно провел рукой по ее щеке. Его усы задрожали…
— Отдыхай до утра, моя малышка…
6. Путь охотницы
— Стой! Да стой же, ты, бесенок! — закричал старый воин. Но зеленый комочек, его внучка — малышка орчиха — не слышал окриков деда.
Вармош подоспел вовремя. Джайнси сидела на попе и терла мордочку, недоуменно глядя на ящерицу, укусившую ее за нос, а теперь стремительно убегающую под камень.
— Я хотеля поиглять с дляконом — в глазах малышки он не заметил ни слез, ни страха, только недоумение обманутого в игре карапуза.
Вармош взял внучку за подбородок и поднял зеленое личико с двумя потешно торчащими черными как смоль косичками:
— Ты не должна брать зверей в руки! Слышишь? Ты — воин!
— Деда, но я люблю зьвилюшек… Нихачу быть воином!
— Позор…
_________________________________________________________________
— Возми топор и повтори упражнение «Чардж»! — нахмурил брови Вармош, стоя перед соломенным чучелом, который он смастерил специально для тренировок. Орчиха-подросток обреченно вздохнула, неловко обхватила рукоять, затем капризно выгнула бровь:
— Он тяжелый и не удобный, не буду, я лучше из лука постреляю! — искривился рот Джайнси.
Она давно приглядела этот лук. С нее ростом, явно под взрослого орка, он стоял в углу шатра кем-то забытый и манил, и притягивал к себе взгляд. Несколько раз она уже брала его без спроса и натягивала тетиву, впитывая упругую мощь смертельного оружия, вглядываясь прищуром на воображаемого врага, который был обречен.
Вармош тяжело вздохнул: «Вот же противный возраст! А характер — не приведи Гул’Дан…»
«А может быть?… Чем Предки не шутят?» — орк вспомнил как льстились к его внучке дикие звери, стоило ей протянуть руку. И даже со свирепым псом -Бешеным — Джайнси отлично поладила еще будучи крохой. — «Не ее ли путь — путь Охотницы?»
Он оглянулся и задумчиво посмотрел на внучку, деловито снаряжавшую колчан стрел. Рядом с ней лежал заботливо отполированный старый лук…
_________________________________________________________________
«О, Предки, как быстро летит время,» — думал одряхлевший орк, глядя как по двору поднимая пыль, которая отсаживалась на ее потном теле, крутится, перекатывается и без перерыва стреляет по мишеням его внучка — выросшая и возмужавшая Джайнси. На ней был только лиф и набедренная повязка. Доспех был заботливо уложен в хижине. Вармош невольно залюбовался ладной фигуркой девушки, уже входившей в женственную стать орков.- «Охотница. Ну надо же…»
Старик опасливо покосился на кошку Досю — одного из первых питомцев Джайнси — мирно дремавшую в тени по приказу хозяйки, но даже сквозь дрему источавшую свирепую мощь хищника.
«Как они похожи,» — тяжело ворочались мысли в голове сомлевшего в жару Вармоша, — «Хозяйка и кошка, кошка и хозяйка — молодые, сильные, свирепые и безжалостные… Да, не позавидую я их врагам… И никто, я дума…»
Солнце припекало, и в тени навеса сгорбилась спящая, иссохшая от времени фигурка воина, из угла пасти которого повисла старческая слюна.
Джайнси опустилась на колени перед дедом, взяла его правую беспалую руку и нежно поцеловала. Потом подхватила легкое тельце и отнесла в шатер на ложе.
«Спи, деда, отдыхай. А когда вечером ты проснешься, мы с тобой споем песню…»
© Джайнси
