Жрец – отрекшийся сидел в удобном резном кресле за столом, на котором громоздилось множество различных книг и фолиантов. Небольшая магическая лампа, творение собственных рук, озаряла все бледно-голубоватым светом. Мертвецу за остроту зрения переживать было не нужно, лампа несла больше декоративный характер. Перо порхало по желтоватой странице, бережно и красиво заполняя каждую строчку.
При жизни Терцилий был жрецом света в церквушке в небольшой деревне в Красногорье и по совместительству хронистом, так как был, пожалуй, самым грамотным среди местных жителей. Хотя, сказать по правде, вести хроники, читать исторические архивы, погружаться в те или иные исторические тайны было для него делом приятным. Костлявая повстречалась с ним на тридцать втором году его жизни, и, как иногда бывает у нее, пришла не без толики юмора и иронии – мужчина скончался в день своего рождения.
Перо чуть-чуть скрипнуло и слегка царапнуло бумагу, благо без видимых повреждений – иначе пришлось бы переписывать страницу заново. Аккуратность и скрупулезность были одними из черт его характера, если можно так сказать, что при жизни, что в посмертии нежити.
В тот день он направлялся с караваном через Западные чумные земли, сидя рядом с заросшем щетиной торговцем на козлах повозки, любуясь пейзажами уходящего лета…
Жрец отложил перо. Воспоминания нахлынули на него, и не предаться им было, пожалуй, не в его силах. Благо он был один, в своем доме-лаборатории, среди завывающего ветра Драконьего погоста, что в Нордсколе. Он поднялся с места и размял кости, сам никогда не понимал, зачем это ему, ведь посмертие, нежизнь, сохраняло тело от старения, смерти, болезней живых. Шаркая ногами, Терцилий подошел к ящику и налил себе вина. Нет, вкус мертвяки почти не чувствовали, в пище почти не нуждались, но у него были свои хитрости. Бросив в бокал маленький неровный белый не то обломок, не то камень, не то вообще чей-то зуб, он с минуту стоял, глядя, как зеленоватой пеной пузырится вино, и только после того, как процесс пенообразования прошел, медленно, глоток за глотком принялся пить. Это было совершенно другое дело, это был яркий вкус, с ним и один на один с воспоминаниями остаться можно, отчего нет?
Жрец посмотрел на свой труд, слегка склонившись над рукописью. Легенды о неких неизведанных сущностях, именуемых на разный лад Темными Богами, Кровавыми Богами, Богами Хаоса, Столпами Тьмы, Богами Смерти и иногда, ошибочно, даже Древними Богами, путая их с К’Туном и иже с ним. Но пока его голова будет заполнена воспоминаниями, писать смысла не было – или отвлечешься, и сделаешь какой-нибудь ляп или помарку, или вообще не то напишешь, нет уж.
Терцилий сел в кресло напротив камина – еще одна привязанность из старой жизни и, потягивая вино, предался воспоминаниям.

— Да прекрати ты, слышишь, кому говорю? – в очередной раз начал свой монолог с кобылой небритый торговец с пузцом. Та повернула к нему голову, будто понимая его слова, а потом окончательно свернула с дороги в сторону колосящегося поля. Мужчина вспомнил матерными словами родителей кобылы с незатейливой кличкой Яблоня, потому что была как раз в яблоко, махал в воздухе плеткой, даже хотел было ударить лошадь, но остановился. Яблоню он любил и считал ее лошадью, приносящей ему удачу, поэтому, следуя суеверию и страху за животину, бил ее крайне редко.

-Ну вот. Приехали. – Торговец развел руками и слез с козел. – Давай, что ли, покурим пока?

— Давай, отчего ж не подымить. – Жрец поскреб свой небритый подбородок — еще бы, столько дней уже в пути — и полез в заплечный мешок за трубкой и табаком. Озеро в Западных чумных землях они миновали вчера, и сейчас уже выезжали к реке, к границам Предгорий Хиллсбрада. Жрец достал простую трубку, набил табаком и раскурил. Торговец, которого звали Элфред, был разговорчивым спутником, скучать с ним, слава свету, не приходилось.

— Как думаешь, караван далеко уже нас опередил? – Элфред выпустил сизое облачко дыма и почесал небольшой живот. День был на удивление хороший. Конец лета, что в Западных Чумных землях, что в Предгорьях всегда был чудесной порой.

— Ну как тебе сказать. Я думаю они уже в Южнобережье.

— Дааа – Элфред выдохнул очередной ароматное облачко и запрокинул голову. – Хороший денек, не правда ли?

— Твоя правда. – Терцилий окинул взглядом узкую дорогу возле берега реки, немногочисленные деревья, синее высокое и чистое небо, в котором высоко-высоко носились горные стрижи, переговариваясь друг с другом на только им понятном языке.

— Долго планируешь в Южнобережье остаться, а то мы с Яблоней там на недельку, товар распродам да и обратно, авось, вместе назад поедем, а что? Вдвоем веселее да и безопаснее.

— Пока и не знаю. Много всего переписать да записать надо, в тамошних исторических хрониках и просто в записях архивов много интересного записано, так что если сразу меня не пошлют куда подальше, то скорее всего задержусь, а может и перезимовать придется. – Терцилий улыбнулся, видя как Элфред наконец-то смог повторить за ним и выпустить дым колечком.
Лошадь ела еще порядка четверти часа, когда Элфред, зная повадки своей любимицы, окончательно не убедился, что животина готова к дальнейшему путешествию и отвлекаться больше не будет.
Горы заканчивались, впереди виднелись бескрайние холмистые долины, а это означало, что Западные Чумные земли кончились, уступив место Предгорьям Хиллсбрада. Путешественники молчали и были насторожены. Впереди было Южнобережье, так то оно так, но сперва нужно было проехать печально известный Таррен Милл, или Проклятую Мельницу. Последователи этой злобной глав-мертвячихи обосновались там давным давно, и, судя по всему, выкурить их из этого места навряд ли получится. Второй опасностью были разбойники, не одинокие головорезы, а целые разбойничьи шайки, порой более тридцати человек, которые промышляют нападениями и на мертвяков и на живых.
Терцилий отмел темные думы о нежити, скорее всего, если отрекшиеся или как там их, встретят их отрядом более чем в 3 человека, то никакая магия света или тьмы не помогут им с Элфредом. Однако все оказалось гораздо проще, но не менее трагично.
Поворот дороги, огибающий топи разлившейся речки и вплотную притиравшейся к горам, перегородили шестеро молодцов в масках. Была и одна девушка, о чем свидетельствовали выпуклости грудей, довольно сильно выпирающие под черной кожаной курткой.

— Опа – опа оп па па! – вперед вышел коренастый дворф, половину лица курьезно закрывала какая-то не то серая, не то грязно-зеленая повязка. Почему курьезно – да потому что густая борода продолжала торчать из-за треугольника маски.

— По моей команде прорывайся. – прошептал Терцилий, одно за другим с уст стали слетать слова Силы. Элфред, трясущимися руками натянул поводья, а потом со всей силы ударил по крупу лошади. Яблоня не получала такого давно, потому глаза лошади округлились, она встала на дыбы и рванула что было сил вперед.

Разбойники, с матом, поспешно ретировались кто куда, а Терцилий, совершенно не готовый к тому, что Элфред начнет не по его команде, едва закончив произносить слова Силы, повалился с повозки. Ослепительная молния священного огня ударила в одного из разбойников, одежда, волосы и кожа которого мгновенно вспыхнули белым яростным светом. Бандит крича от ужаса и боли бросился на перерез мчащейся повозке и попал под копыта. Яблоня резко повернула в сторону, ось правого переднего колеса в месте его крепления не выдержала и с треском лопнула.
Терцилий, скрипя зубами от боли, поднялся. Правая рука безвольной плетью повисла вдоль тела, голова кружилась, закричал Элфред, кто-то из разбойников ухватился за поводья Яблони, лошадь в суматохе пыталась тащить заваливающуюся повозку. Другой из головорезов уже подлетел к торговцу и с силой ударил его в поддых ногой, не позволяя бедняги подняться.
Женщина ловким движением руки достала пращу и в мгновение ока Терцилий почувствовал, как метко брошенные снаряд этого незамысловатого оружия рассек ему щеку и с силой впечатался в скулу. В голове зазвенело, он прикусил язык и упал не в силах стоять на ногах. Удар в поддых. Такой же как и Элфреду. Краем глаза жрец видел, как Яблоню все же смогли остановить, кобыла брыкалась, но ее уже успокаивали напавшие.

— Сучий потрох, ты Джо завалил, пидар! – Рявкнул дворф, повязка слетела у него с лица и он с силой пнул жреца в лицо. Из глаз посыпались искры, а в голове зазвенел колокол. – Паскуда! – снова удар. – Тварь! – еще удар, и наконец-то сознание поплыло.

Очнулся Терцилий достаточно быстро, ну во всяком случае ему так показалось сперва. Разбойники были рядом, дороги теперь не было, они с Элфредом сидели, привязанные к деревьям, рядом была привязана за вожжи Яблоня. Разбойники уже перетащили тюки с товаром Элфреда поближе к бивуаку, небо было алым, из чего Терцилий сделал вывод, что он очень сильно ошибся с оценкой своего нокаута.

— В себя пришел, Бурый. – Разбойник, широкоплечий человек, неопределенного возраста со сросшимися бровями и густой растительностью на лице присел на корточки рядом с избитым мужчиной.

— А второй? – низкий голос дворфа отдавал сталью.

— Ща тож быстро придет – и заросший вылил на лицо Элфреда какую-то дурнопахнущую жидкость, благо было ее совсем не много. Торговец пришел в себя и высоким голосом заверещал, за что моментально был успокоен зуботычиной.

— Итак, сучата. Ваша сраная жизнь сейчас на волоске висит. Ваши жопы может спасти только одно – конечно же звонкая монета. – Да в карманах не ищите, йоба. Мы уже все посмотрели сами. Кто золота за вас отсыпать может, а? В Южнобережье небось чесали, а, говноеды?

Элфред сломался совсем. Он затараторил, что за него обязательно дадут выкуп, что он действительно едет в Южнобережье, стал с ходу называть имена каких-то знакомых ему людей, которые обязательно заплатят за него, полновесными золотыми. Жрец молчал. Да и что было говорить? Сам родом из Красногорья, что за херову тучу лиг отсюда, в Южнобережье никого не знает, да и вообще впервые там. Что говорить? Положение было плачевным.

— Так, а теперь пасть закрой, сученыш. – Рявкнул дворф на плачущего и безостановочно молящего о пощаде Элфреда – ну, а ты, паскуда, за тебя кто денежку заплатит? А? – дворф вытащил кляп изо рта пленника. – И только попробуй пофокусничать тут, понял?

Взывать словами Силы к Свету было практически бесполезно. Мысли лихорадочно метались, страх, боль мешали сосредоточиться, так что главарю разбойников беспокоиться насчет жреца не стоило. Терцилий понимал всю безвыходность ситуации.

— Меня тоже знают, я жрец в тамошней… — удар в миг прервал нелепую ложь Терцилия и он понял, что от боли и страха говорить становится все тяжелее.

— А ну не пизди мне тут! Я знаю тамошнего святошу. Дело имел, так сказать. И тебя, сраный сукин сын, я там не видел у них. Назови-ка мне три имени знакомых торговцев тебе из Южнобережья, может тогда и поговорим. – Дворф расплылся в злобной улыбке, демонстрируя щербатые и кое-где выбитые зубы.

Терцилий промычал что-то невнятное, но поделать уже ничего не мог. Он никого не знал из города, куда ехал, у него не было ни знакомых, ни родственников в здешних краях, а людей, которых, хлюпая и плача перечислял Элфред, он не запомнил. Положение его было далеко не самым лучшим.

— Понятно. В расход. – Дворф даже смотреть не стал на жреца, а тот забился в путах. – Хотя погоди… – вновь на лице главаря небольшой шайки появилась щербатая улыбка. Ну-ка освободи нашего плаксу.

Терцилий не сразу понял, что задумал старший головорез. В руки Элфреда лег нож и молния осознания яркой вспышкой взорвалась в голове.

-Давай, девочка, хочешь жить – прирежь этого ху..соса. Прямо здесь и прямо сейчас. – Элфред залился слезами и запричитал, Яблоня, привязанная рядом, тревожно заржала и взбрыкнула.

— Давай давай, пока мы тебя тут на ленты не пустили, слышь чо?! Хнычет тут, девочка — целочка бля.

— Тер, п..п..прости, пппп… — Элфред подошел к жрецу и склонился над ним. Терцилий почувствовал, что сердце его бьется с такой силой, что вот-вот выскочит из груди.

— Элфред, не надо, пожалуйста! — жрец попытался дернуться, однако это было бесполезно.

-А ну-ка пасть ему закройте чем-нибудь. А то ща завизжит. Надо было его, паскуду, над костерком поджарить за Джо, но ничего, торгашу зато наука будет – дворф хохотнул. Сильная рука сдавила челюсть, а потом быстро перетянула рот грязной тряпкой. Элфред трясся всем телом, глаза его были большие и в них отражался такой испуг, какого Терцилий не видел никогда. Он дернулся еще раз, потом услышал низкий голос Бурого, дворфа-предводителя разбойников, приказывающий зарезать пленника.
Удар. Боль пришла даже как-то не сразу. Элфред кричал, плакал, руки его дрожали, удар пришелся в грудь. Глаза Терцилия расширились, он забился в путах, на поддевочной рубашке быстро начало появляться пятно крови, из носа пошла кровь пузырями.

— ЕЩЕ!!! Давай, баба, еще бей! – Рявкнул дворф, зрелище распалило его, завело.

Еще удар. В живот, чуть выше пупка. Вот тут боль резанула нещадно, слезы потекли еще сильнее, глаза начали закатываться. Третьего удара Терцилий уже практически не ощутил. Он выдохнул последний раз, но вдохнуть уже не смог. Подштанники промокли от опорожненного мочевого пузыря, кишечник поспешил опорожниться вслед за ним, но мужчине не было до этого уже никакого дела. Перед тем, как все заволокло белесой дымкой с просвечивающими через нее лучами бледного света, он подумал отрешенно, точнее вспомни, что сегодня его день рождения. Почему последней мыслью была именно эта мысль, он не знал. Боль превратилась в какую-то холодную, столь далекую вещь, что более не имело смысла обращать на нее внимание. Брызг бледных искр, ярких-ярких, на фоне сгущающейся синевы, которая становится все темнее, темнее, темнее. Искры погасли, как, наконец, погасла и жизнь Терцилия Рэдфилда, одинокого тридцати двух летнего жреца из далекого Красногорья, убитого в день своего рождения за сотни лиг от дома.

— А дай-ка я кое что еще сделаю – зловеще прошептал Бурый. Глаза Дворфа метали молнии. – Тащи молоток и гвозди, Бык.

Мерно, удар за ударом, крест-накрест к лицу мертвого жреца дворф прибил ремни. Не известно, было ли это просто забавой, или он сделал это на манер того, как часто делали в некоторых краях людей, когда казнили колдунов и ведьм, занимающихся темной магией без согласования с Короной, Святым престолом и Магистратом.
Элфред видя жуткое зрелище, совсем съехал с катушек, он завопил и бросился с окровавленным руками и ножом в сторону, споткнулся и повалился к Яблоне. Лошадь испугалась еще больше, встала на дыбы и последнее, что видел обезумевший от всего случившегося торговец, это как копыто с подковой опускается ему на голову, а вслед за ней пришла темнота и спокойствие.

— Твою мать!!! – рявкнул дворф, глядя на размазанные мозги торгаша. – Да ну нахуй! Блять, потеряли денежки от выкупа! – дворф лютовал, был в ярости и с силой пнул мертвое тело торговца.

— Ладно, Бурый, лошадь продадим зато. – Бык, здоровенный мужчина с кривым шрамом на пол лица, говоря это, сделал пару шагов назад. Он прекрасно знал, что можно ждать от разъяренного босса.

— ЗАВАЛИ ХЛЕБАЛИЩЕ!!! – Дворф брызгал слюной, щеки его покраснели, сосуды в глазах полопались – ЗАВАЛИ СВОЕ ВЫЕБ… — болт с четырехгранным наконечником, вращаясь, пригвоздил бородатого карлика к тому самому дереву, где было привязано тело жреца. Сила удара была такова, что часть головы просто лопнула, но тело продолжало стоять, неестественно прислонившись к стволу дерева, будто бы дворф одновременно падал назад и в тоже время прислушивался к чему-то в дереве, прислонив ухо к стволу.

— Нападение!!! Джейн! Бык! Ско… — головорез не успел договорить, потому что другой арбалетный болты попал ему в челюсть, снеся больше половины лица. Послышался лязг оружия, крики разбойников. Та, которую назвали Джейн, бросилась бежать, но брошенный очень метко небольшой топорик расколол ей затылок. Меняя траекторию, заплетаясь, тело сделало еще парочку неуклюжих шагов и упало в траву.
Скоро все было кончено, к костру вышел человек в кольчуге, препоясанной на тощем теле широким ремнем. В одной руке он держал небольшой топорик, точно такой же, который несколькими мгновениями ранее расколол голову одной из головорезов. В след за ним вышли еще двое. Нет конечно, это не были люди, точнее уже не были. Тот, что в кольчуге, подошел к пригвожденному дворфу, обернулся и покачал головой:

— Быстро. Жаль, не удалось помучить ублюдка. – Мертвенный голос, больше походивший на шепот.

— Ничего. Тьма с ним. – Ответил второй, отрекшийся с перекошенной нижней челюстью. – Я не очень-то мстительный. За мою смерть он ответил, и ладно. Рядом с ним переминался на черных хитиновых лапах здоровенный паук.

Нежить с арбалетом подошел к дворфу, вырвал, не без труда, застрявший в дереве и в останках головы арбалетный болт и убрал его. Тело карлика, борода которого теперь была залита кровью и забрызгана мозгами и осколками черепа, повалилось на землю.

— Итак что мы имеем? – третий андэд аккуратно вытирал кровь с двух одинаковых, чуть изогнутых мечей. Судя по всему, эти мечи он любил больше кого либо на свете. – Бурый мертв. Наконец-то. Есть чем порадовать леди Дарталию. Шайка его тоже мертва. А эти? – он посмотрел на безголовое тело, принадлежавшее Элфреду, беснующуюся лошадь и привязанного в путах человека с крест-накрест прибитыми кожаными ремнями.

— Да… Редкостной паскудой был Бурый. – Думаю, этого можем вернуть. Ничего, новые рекруты не помешают, если все пройдет удачно. – Отрекшийся быстрым движением срезал путы, сдерживающие мертвое тело. Поддевочная рубаха почти полностью пропиталась кровью.

— Давайте, парни. Этого беру я. Вещи загрузите в мешки на лошадь. Лишняя коняга нам тоже не помешает.

Ссутуленные фигуры мертвяков медленно побрели к Таррен Милл, ведя под уздцы Яблоню, которой в последствии суждено было стать лошадью-мертвецом.

Терцилий допил вино. В камине плясал огонь. Нет, отрекшемуся, живому мертвецу, не нужно тепло очага чтобы согреться, жар, как и холод не ощущались мертвой плотью, за исключением тех случаев, когда способны были нанести телу повреждения, опасные для его второй жизни. Жрец просто любил смотреть на огонь. Его пляска завораживала, казалось, языки пытаются что-то сказать, посвятить в свою тайну, поведать множество интересных историй, но голос их слышен не был.
За окном завывал ветер, бился в ставни, норовясь прорваться в помещение. Жрец подошел к рабочему столу, где монотонно светил бледным светом магический светильник и на мгновение замер. Взгляд его остановился на слегка отсвечивающей в тон фонарю вещице – офицерском амулете его ордена – Хорде Маллеус. Подозревали ли другие боевые братья и сестры отряда об истории этого древнего ордена? Почему новые основатели выбрали именно это название для своего клана? Какие тайны скрываются под восьмиконечной звездой – символом их гильдии – вопросы, вопросы, вопросы. Тысячи вопросов, на которые не так-то легко найти ответы. Но одно Терцилий знал точно – случайностью тут и не пахнет. А теперь за работу. Труд о Темных Богах – дело нелегкое а заниматься им, кроме него, явно никто не будет, да и врядли кому-то под силу столько торчать за книгами, фолиантами, летописями и свиткам.
Перо снова быстро и аккуратно принялось плясать по желтоватой бумаге, выводя ровные и красивые буквы, которые складывались в слова, слова в предложения, а предложения в сотни страниц трактата о Темных Богах.

(c) WARG