И однажды Темный Портал в Выжженных Землях окрасился кроваво-алым цветом, и сотни орков хлынули в Азерот, расправляясь со всеми, встающими у них на пути. Ибо, покончив с Маннорохом в час проводимого Гул’даном ритуала, должного обратить гордых орков в послушных рабов демонов, Громмаш приказал бросить коварного чернокнижника в темницу; орочьи кланы сплотились за ним, сообща продолжили возведение Темного Портала, открывшего путь Железной Орде в Азерот…
Цитадели Нетергард и Окрил’лон пали, а Железная Орда продолжала вторжение. Казалось, история повторяется, и ныне исход ее может стать совсем иным.
Ступив в чертоги короля Вариана Ринна в замке Штормвинда, воздаятель Мараад напомнил монарху о неожиданной угрозе, постановив, что надлежит как можно скорее объявить войну противнику. «Я был ребенком, когда отцу пришлось сражаться с тем же врагом», — молвил Вариан, не отрывая взор от карты Выжженных Земель, над которой угрюмо склонился. – «Он вообще ничего не знал об орочьих вождях. Это стоило ему жизни. Шторвинд обратился в руины».
«Ты – не твой отец», — напомнил Мараад, и Вариан тяжело вздохнул: «Знаю. Но как преуспеть там, где он не смог?» «Для начала выслушай меня», — предложил дренеи. – «Ведь я уже противостоял им». «На Дреноре», — король перевел исполненный надежды взор на воздаятеля. – «Ты ведь был там… много лет назад». «Да», — кивнул Мараад. – «Поверь, их можно победить».
Вариан просил дренея поведать ему все, что он ведает о вождях Железной Орды, и Мараад начал свой рассказ с истории Каргата Острого Кулака, вождя клана Отрубленной Руки. «У Каргата не было клана», — вещал воздаятель. – «Он рос рабом. Жестокость огров по отношению к нему была нестерпима. И он нашел выход, начав сражаться на арене. Жизни сотни орков – такова была цена его свободы. Жизнь, смерть, триумф – Каргат был непобедим… И вот настал день последней битвы… и вновь Каргат одержал верх, заслужив свою награду, как и все чемпионы до него… Ныне погребены они под ареной, ибо обещанная ограми свобода – не более, чем ложь… Но Каргату были невыносимы цепи; острым камнем он отсек себе руку, чтобы освободиться от них. Так же поступили и многие иные рабы-орки. Освободившись от оков, они, движимые местью, атаковали огров, не ожидавших восстания. Так появился клан Отрубленной Руки».
Вариан отрешенно кивал, слушая рассказ, продолжая рассматривать карту, и Мараад, помолчав, изрек: «Я понимаю твои сомнения. Принять такое решение нелегко. Погибнут многие». «Люди гибнут всегда», — процедил король. – «Но отправлять войска вслепую на Дренор…» «…Будет смертельно опасно, да», — подтвердил Мараад. – «Но ты должен устоять перед тем, кто будет ждать нас на той стороне. Уверяю тебя – воля нашего врага несгибаема.
Я расскажу тебе о вожде, чья стойкость перед лицом смерти стала легендой. Громмаш… Он бесстрашно возглавлял набеги, вторгаясь вглубь земель огров. Клан Боевой Песни был жесток и кровожаден. Рано или поздно огры должны были дать отпор… и одной из жертв их страшного возмездия стала супруга Громмаша, Голка… Громмаш знал, что огры, совершившие рейд на лагерь клана, на могли уйти далеко. Он собрал отряд и бросился в погоню, но вождь огров и войска его ждали Громмаша. Орки оказались разбиты наголову… Пленили огры и самого Громмаша; на протяжении долгих дней истязали они вождя, стремясь сломить его волю. «Твои воины молили о смерти», — говорил вождь огров, обращаясь к пленнику. – «Твои земли теперь принадлежат мне. Твои кости переломаны. Скажи лишь слово, и твои страдания кончатся». Вождь огров бесстрашно приблизился к привязанному к дереву Громмашу, ибо был уверен, что ослабленный и исхудавший орк решил умереть… Но Громмаш зубами перегрыз ему шею, вырвался на свободу… С того самого дня клан Боевой Песни сплотился под знаменами Громмаша Адского Крика – вождя, обладающего поистине железной волей».
Пребывая в задумчивости, Вариан медленно расхаживал по комнате, а Мараад продолжал убеждать собеседника в необходимости решительных действий. «Отбрось сомнения, король», — говорил он. – «Железную Орду нужно остановить». «Я наслышан об их жестокости», — отвечал Вариан. – «Но скажи, разве все они – чудовища?» «Нет», — покачал головой дренеи. – «Был один – Дуротан. Его клан гордился своей выдержкой, ибо знали они: зверь внутри тебя может стать твоим злейшим врагом.
Клан Дуротана сроднился со снежно-белыми северными волками. Вместе охотились они на копытней. Каждую зиму копытни мигрировали, а клан шел за ними. Но однажды, когда Дуротан был еще слишком мал, его мать Гею укусил снежный скрытень. Жертвы его впадают в глубокий сон и мало кто из них просыпается. Клан уходил, и старший брат Дуротана, Гонар, велел родичу оставить мать, ведь жить ей все равно осталось недолго. Дуротан воспротивился… и брат ушел, оставив мальчугана в одиночестве…
Шли дни, близилась зима… Дуротан вспоминал уроки матери, и с помощью старого волка пребывавшей в беспамятстве Геи, Буреклыка, им удавалось выживать. И однажды к лагерю их приблизились огромные и свирепные черные волки — гарны, одни из самых страшных хищников Дренора… Дуротан и Буреклык сумели убить одного из гарнов, но знал молодой орк, что охотятся черные волки стаями, и непременно нападут после заката.
Заклиная мать пробудиться, Дуротан готовился к решающему бою, ограждая лагерь остро отточенными кольями. А ночью гарны атаковали, и орк принял бой. Сражался он не только с гарнами, но и с собственной яростью, ибо жажда крови захлестнула его. Он наносил и наносил удары каменным ножом… и не заметил, как сразил несчастного Буреклыка. Вскоре все было кончено: и черные волки, и снежный волк были мертвы…
Пробудившаяся Гея окликнула сына, воззрилась на дело рук его. «Вижу, ты проливал кровь, чтобы защитить меня», — тихо молвила Гея. – «Но лучше умереть, чем видеть, что мой сын превратился в зверя». С тех пор Дуротан носил шкуру Буреклыка – память о смелости снежного волка и преданности… и как напоминание о том, что даже самые благородные орки могут стать чудовищами».
«Возможно – напасть на наших врагов – это единственный шанс избежать повторения истории!» — возвестил Мараад, завершив рассказ о третьем из вождей орочьих кланов. – «Ведь именно эти вожди сожгли Штормвинд дотла!» «Не поучай меня, Мараад!» — резко отвечал король. – «Я был там… и все видел. В те дни наш народ сумел выжить лишь потому, что верил в Свет». «Вера – могучее оружие», — согласился воздаятель, и Вариан озвучил вопрос, снедавшний его: «Альянс черпает силу в вере, но что же закаляет Железную Орду в час нужды?»
«Клан Кровоточащей Раны обрел истину в неотвратимости смерти», — изрек Мараад. – «Их вождь – орк по имени Килрогг. Когда-то именно его клан правил джунглями, пока не пришли враги – араккоа. Чтобы выжить, клану пришлось укрыться; каждый день был наполнен страхом. Тогдашний вождь, отец Килрогга, запретил сородичам покидать лесное убежище клана. Долгие годы недуг подтачивал плоть сего могучего воина; он угасал, и вместе с ним умирали надежды его клана. Килрогг не мог принять для себя волю вождя: неужто до конца дней своих им суждено прятаться в чащобе, у ручья? Но ведь однажды пересохнет он, и ознаменует это гибель клана… Старый вождь протянул Килроггу ритуальный каменный нож, после чего приказал следовать навстречу судьбе… Все без исключения будущие вожди клана проводили сей ритуал – жертвовали глазом в обмен на видение собственной смерти. Иногда им удавалось увидеть нечто большее.
Проведя ритуал и вырезав себе глаз, Килрогга увидел в видении свой клан – такой, каким он может стать: орки доблестно сражались с великим множеством огров в славной сече. И Килрогг, жестокий и непоколебимый, верховодил орками Кровоточащей Раны! Он неистово сражался до последнего мига, не страшась смерти. И, пронзенный множеством копий, Килрогг смеялся смерти в лицо…
«Сын, скажи мне, что ты видел?» — вопросил вождь, когда вернулся одноглазный Килрогг в шатер его, и отвечал молодой орк: «Я видел наш клан сильным и гордым, уничтожающим врагов. Я видел великое будущее». «Что же тогда тебя тревожит?» — прохрипел вождь, и Килрогг, вознив ритуальный кинжал в сердце отцу, молвил: «Там не было тебя. Ты был прав: вождям приходится принимать тяжелые решения во благо клана». Умирая, отец Килрогга облегченно вздохнул, принимая избавление от недуга, от бремени: именно такую смерть узрел он в видении много лет назад.
Под началом Килрогга Мертвоглазого клан Кровоточащей Раны выступил против араккоа…»
Воздаятель указал на королевский указ о мобилизации сил Альянса и противостоянии Железной Орде, лежащий на столе Вариана, молвив: «Ты знаешь их вождей, знаешь, что превратило их в кровожадных чудовищ. Поставь печать под приказом, и я стану первым, кто откликнется на твой зов». «Почему ты так рвешься в бой, Мараад?» — вопросил король, испытывающе глядя на собеседника. – «Ты паладин, но кровожаден как наш враг».
Воздаятель устало вздохнул, опустил на стол свой кристаллический молот. «Нет, я не крови жажду», — тихо и печально произнес он, опустив голову. – «Посмотри на меня. Что ты видешь?» «Я вижу героя», — не задумываясь, отвечал Вариан. – «Защитника Света». «Но ты не видешь того, что мучает меня каждый день», — возразил Мараад. – «Я был там во время осады Шаттрата армией орков, оскверненных демонами. С высоты городских стен я зрел жестокость и чудовищные бесчинства, творимые орками.
В тот страшный час экзарх велел мне отвести группу беженцев в укрытие, и я последовал отданному приказу… Но остановился, увидев его – орка, расправлявшегося с дренеями у стен, ныне же ворвавшеся в город наряду с собратьями. Умом я понимал, что должен уводить беженцев прочь от боя, но страшные картины сражения преследовали меня. Жажда мести захлестнула мою душу… Велев беженцам бежать прочь из Шаттрата по тоннелю и обещав, что догоню их как только смогу, я, очертя голову, бросился в бой. Я разил и разил орков кристаллическим молотом, желая отомстить им за всех погибших дренеев…
Когда я покончил с орочьим отрядом и устремился за беженцами, страшная боль пронзила мое сердце, ибо узрел я лишь мертвые тела дренеев, отданных под мою защиту. Увы, путь через тоннель не был безопасен… Свет оставил несчастных, как и я…»
«Я знаю, что пути назад нет», — закончил Мараад своей рассказ, — «но если есть хоть малейший шанс предотвратить все те ужасы, свидетелем которых я был… за это я отдам все!» «Все мы совершали ошибки, Мараад», — уверенно произнес Вариан, — «и лишь немногие получают шанс исправить их». С этими словами он скрепил указ о начале войны с Железной Ордой королевской печатью.
Взято с: http://demilich.by/
