Пролог.

Над Азеротом господствовало лето. Но не то робкое, июньское, только набирающее знойную силу, а настоящее — яркое и ярящееся полуденным зноем. В Оргриммаре только что закончился Огненный солнцеворот, и в воздухе до сих пор витал дух отгремевшего празднества. Деловитые гоблины-дворники, матерно переругиваясь, сновали там и сям, прибирая изрядно замусоренную столицу Орды. Было жарко, пыльно и душно.

Часть 1. Знамения Пути.

На мостках около пруда, что в Аллее чести, сидела молодая орчиха с коричневато-оливковой кожей и черными как смоль длинными распущенными волосами. Несмотря на жару, она была одета в полный доспех, только тяжелые наплечья, имя котором было «Мантия Аквариона», да кольчужные сапоги были сняты и аккуратно поставлены рядом. Боевой, в рост взрослого орка, лук лежал по левую руку. Наблюдательный прохожий, хорошенько приглядевшись, заметил бы рядом с девушкой-орком тень большой кошки, нежащейся и жмурившейся на солнышко. Иногда кошка томно зевала, обнажая бритвенно-острые семидюймовые клыки, и потешно трясла головой, отгоняя слепней. А потом приподнималась на лапы и долго озабоченно вглядывалась в лицо хозяйки… Но таковых прохожих в сей час не наблюдалось, и охотница Джайнси (а это была именно она) довольствовалась компанией своего питомца. В руке она держала подтаявшее мороженое «Конус холода», купленное у Сниккса Холодильникса, оставшегося распродавать свой холодный товар после Детской недели. Босыми ногами девушка рассеяно болтала в прохладно-освежающей воде пруда.
Вся ее поза, казалось бы, так и источала умиротворение, безмятежность, полную гармонию с собой и окружающим миром. Если бы не одно НО!.. Ее глаза.
Большущие, красивого орочьего разреза, цвета чайной розы глаза, которыми любовались почти все юноши и многие зрелые мужи-орки… Да что греха таить, многим парням потом снились эти глаза. Но сейчас в них отражалась такая мука поиска ответа на вопрос, заданный и требующий немедленного принятия решения, что упомянутый гипотетический прохожий в страхе отшатнулся бы и, пробормотав молитву своим Богам, поспешил бы прочь.
Это началось недавно. С месяц назад, примерно, через пару дней после ее добровольного отречения от служения темным богам в черном ордене «Хорде Маллеус». Поначалу она была довольна, только сильно скучала по, уже бывшим, братьям и сестрам ордена. А потом началось ЭТО…
…Собственно и стычка в Вол’маре была рядовая, и внезапно напавший противник был ни ахти себе, хоть и имел численный перевес, да и основные силы Орды были на подходе. Гном вырос словно бы из-под земли. Джайнси среагировала мгновенно – лязгнула металлом раскрывающаяся ловушка, питомец атаковал, взвизгнув, устремилась в цель стрела, брызнула кровь, а потом… Потом охотница, как ей показалось, потеряла сознание, а когда очнулась, обнаружила себя среди выпотрошенных трупов, с ног до головы перемазанная чужой кровью и дико орущая. Вокруг, округлив от изумления глаза, стояли бойцы Орды, а ближайший к ней таурен-шаман, мотнув головой и почесав свой зад, сделал шаг назад: «Э, э, охотница, ты чего творишь-то, ваще ку-ку?!», — сквозь гул в ушах разобрала она. Скосив глаза, Джайнси увидела свою кошку, прижавшую уши и бешено бьющую хвостом, и кое-что еще — на ее груди, на красивом «Вибрирующем мундире», кровью была нарисована корявая, но хорошо узнаваемая восьмиконечная звезда Хаоса… Сделав два пьяных шага в сторону, охотница согнулась, и ее тело скрутил жестокий спазм рвоты. Отдышавшись и отплевавшись, утерев рот рукой, она обернулась. Вол’мар был пуст и лишь жужжание полчища мух, слетающихся на растерзанную падаль, нарушало тишину. Рот Джайнси растянулся в жутковатой улыбке, обнажив клыки, глаза налились кроваво-красным. «Вечная Ночь!», — прошипела охотница, а рукой нарисовала в воздухе контуры Черного алтаря…
…Она брела по Награнду, отбрасывая длинную послеполуденную тень. Джайнси искала что-то и, как обычно это бывает во сне, точно не знала, что именно. Девушка-орк была абсолютно голой, но собственная нагота не стесняла ее. Наоборот, ее смешила озорная мысль оголиться. Солнце ласкало лицо, а ветер играл распущенными смоляно-черными волосами в которые было вставлено соцветие мироцвета. Потом картинка сменилась. Вокруг стемнело, солнце стало черным, с багровым ореолом по краям, поднялся ветер, поползли грозовые тучи. Орчиха увидела табун вороных лошадей, мчащихся прямо на нее, а с неба, через край наклоненного глиняного жбана, полилась черная кровь. «Откуда в Награнде кони и кровь», — мелькнуло в голове. Она побежала, но не двигалась с места, ибо бег во сне, — дело не из простых. А потом она услышала Песнь Богини Порока. Нежное сопрано Девственницы выводило чарующую мелодию, а глубоким гроулом ей вторило Чудовище-из-Тьмы. Слов она не понимала и не знала древний забытый язык песни, но извиваясь в сладкой истоме, упала и принялась кататься по черной траве. Пальцы правой руки погрузились в нежное лоно, обрамленное завитками волос, губы растянулись в сладострастной гримасе… Вскочив, глубоко дыша, Джайнси осмотрела свою постель, — приснилось! Ффух. Но что-то причиняло ей дискомфорт. Откинув одеяло, она тупо уставилась на мокрое пятно меж ее ног – во сне она испытала сильнейший оргазм и, похоже, не единственный… Вечная Ночь!..
А потом такое стало повторяться регулярно и… Голоса, которые словно бы поселились в ее голове. Пыталась обратиться к Предкам, но те лишь кривлялись, корчили рожи, в общем, вели себя как балаганные шуты на сельской ярмарке. И вот она сидела у пруда в Оргиммаре…
«Что со мной происходит? У кого спросить совета? Может у него?», — решение было принято, а где портал в Запределье, Джайнси прекрасно знала.

(с) Джайнси