— Хо… роший… бой – орк сплюнул кровью на мокрую землю. Левый глаз зиял черной-алой кровавой дырой, кусок уха был срезан. По израненному лицу дождь стекал алыми ручейками. Измятый шлем валялся на земле, выполнив свой долг. Огромный топор с веером шипов, кричащей пастью, был зажат в руках. В правом плече черными перьями торчали обломки двух арбалетных болтов. Орк хрипел, то и дело на губах вздувались кровавые пузыри. Что за сила поддерживала его? Что за страшная магия заставляла стоять его на ногах и разить врагов?
— Опять идут. – другой орк, с двумя чудовищными двуручными мечами прищурился. Дождь барабанил по черной броне воина, струями стекал по нагруднику и поножам.
— ЗА ТЕМНЫХ БОГОВ! – крикнула стоявшая рядом тауренша-рыцарь смерти и прыгнула в гущу. Ее двуручный молот со свистом опускался на головы людей и дворфов, дренеев и ночных эльфов. Оба орка гаркнули «Вечная Ночь!» и ринулись вслед за сестрой.
Окутанные светом, закрытые все как один магическими щитам, оставшиеся бойцы инквизиции и короны шли ощетинившемся строем на приступ руин Джинта’Алора. Стрелы с обеих сторон грозно свистели и визжали, и часто такой свист кончался хриплым всхлипом или криком боли.
Альянс теснил их. Враги, которых все еще было больше, наступали, и задача стояла сдержать их, не дать им помешать ритуалу. Штандарт с восьмиконечной звездой, черепом и молотом вымок и хлопал на ветру. Бойцы ударной группы черного ордена Хорде Маллеус встали, как один, на пути врага. Неофиты, опытные вояки, прошедшие сотни битв ветераны – все стояли плечом к плечу, но зачарованный вал бойцов Короны медленно, но верно заставлял их отступать.
Крики, свист, рев, лязг металла, гул летящих фаерболов и цепных молний, Герштальм не слышал ничего. Он видел одним оставшимся глазом открывающиеся рты врагов в боевых кличах, в криках боли, выкрикивающие какие-то команды. Видел своих братьев и сестер, которых было гораздо меньше чем этих бело-золотых. Он забыл обо всем. Главное – разить. Вдох – и огромный топор взлетел над головой. Выдох. Топор разваливает женщину дворфийку, прорубаясь с искрами через магические щиты, кованую броню, крошит череп, так что от давления и мощи удара лопаются глаза в глазницах, струей вырывается кровь, кости, обломки шлема и куски мозга разлетаются в стороны. Вдох. Лезвие алебарды врезается в кисть. Боль, какая-то далекая, тупая, будто и не его вовсе. Выдох. Герштальм видит, как вцепившаяся в древко топора левая пятерня так и остается на нем, когда он уже одной рукой поднимает свою секиру. Гулкий ревущий свист. Щиты инквизиторов трещат, искрят и ломаются, а вслед за ними летят головы.
Звон. Глухой, но с каждой секундой нарастает. Одним глазом рубака-орк видит, как внезапно начала переворачиваться земля, вставать на дыбы, словно сноровистый конь. Дождь смывал кровь с лица младшего сына Stain’а. Мир померк, сокрылся за черной пеленой. Он не чувствовал, как солдаты короны, наступают на него, тесня бойцов ордена, не чувствовал холодного дождя, не слышал грохота битвы. Его время в этом мире подошло к концу…
— Аааарррххх! – Взревел Арсеналище – в стороны! – и не теряя времени бросился вперед, начиная раскручиваться в смертоносном вихре. Сила, поддерживающая воинов Альянса, придавала им смелости и уверенности, но даже она не смогла их заставить броситься останавливать оживший смерч из лезвий и клинков. Орк врубился в ряды, мечи высекали искры о магические щиты, с лязгом рвали сталь брони и рубили конечности, терзали тела. Послышались приказы командиров, и бойцы в золотом и белом поспешили расступиться перед обезумевшим орком. Целое облако арбалетных болтов поднялось и обрушилось на первые ряды бойцов черного ордена. Острые наконечники отлетали от лат, иные пробивали и глубоко вонзались в плоть. Арсеналище остановился, когда очередной болт пронзил черный нагрудник. Многие из смертельных снарядов попали в цель и орк, истекая кровью, двигался все медленнее. Удар булавы по бедру он пропустил, уже будучи утыканным болтами, словно еж. Коренастый дворф сбил орка с ног.
Израненный, Арсеналище уже потерял сознание от боли и пролитой крови, и не видел, как тауренша, сестра ордена, смела дворфа ударом своего молота. Отброшенный к разрушенной тролльей статуе, Арсеналище уже не мог помочь своим братья и сестрам по ордену. Не мог помочь Сапфирене, этой странной тауренше, в прошлом матери четверых детей, которых она потеряла, которых безжалостно убили при штурме Таурахо. Рыцарем смерти тауренша стала раньше, умерев у черных врат. В орден ее привела безмерная тоска, жажда кровавой мести, горе… и, конечно, Зов.
Удар короткого меча пришелся ей аккурат в солнечное сплетение. Меч лишь на дюйм пробил броню, не ранив рыцаря смерти. Могучий молот с воем взлетел и по кривой дуге обрушился на молодого бойца инквизиции, совсем еще юнца. Шею, плечи перекосило, нижнюю челюсть вырвало вместе со слетевшим шлемом, и парень упал замертво под ноги тауренши. Молот Сапфирены не успел взлететь второй раз. Копье и алебарда одновременно пронзили ее. Третье копье не заставило себя ждать. Молот выпал из рук рыцаря смерти, с губ сорвался захлебывающийся рев. Багровая пелена застилала взор. Сапфирена рванулась вперед, сквозь боль и сопротивление копий, приближаясь к своим убийцам, чтобы в последней хватке раздавить череп хотя бы одному. Еще одна алебарда вонзилась острой пикой наконечника ей прямиком в щель между шлемом и латным изувеченным нагрудником. Тауренша закрыла глаза, синий блеск воскресшего из мертвых погас в глазах рыцаря смерти. Перед тем, как тьма спеленала сознание своей верной последовательницы, Сапфирена увидела очертания огромного, парящего на обломке мира, Черного Замка.
Авангард инквизиции и воинов Короны прорывался туда, где под багрово-алым куполом капеллан черного ордена Хорде Маллеус творил ритуал вместе со своими инквизиторами.
* * *
Квиксос рванулся в сторону. Поток энергии пустоты ударил в то место, где мгновение назад стоял маг. Существо, принявшее обличие его родной сестры, использовала всю мощь энергии маяка Пустоверти. Инквизитору черного ордена даже показалось, что это существо играет с ним, гоняет его по сферической зале. Магия Квиксоса срабатывала абсолютно хаотически. Иногда заклинания просто не выходили, иногда усиливались стократ, но меняли направление. Зацепить демона инквизитор не смог ни разу, даже подобраться хоть сколько-нибудь близко.
— ТЫ УЗНАЛ МЕНЯ, БРАТИК. Я ВИЖУ. ТЫ НЕ ВЕРИШЬ, ЧТО Я – ЭТО Я. – смех. Ее смех, тот самый, который он помнил всю жизнь, заливистый детский смех маленькой девочки. – НЕ БОЙСЯ. Я НЕ СДЕЛАЮ ТЕБЕ БОЛЬНО, ТЫ УМРЕШЬ БЫСТРО. ПРОСТО ТАК НАДО. Я ИЗБРАНА ХРАНИТЬ ЭТОТ МАЯК И НЕ МОГУ НИЧЕГО ПОДЕЛАТЬ С ЭТИМ.
Волна нестабильной магии затопила комнату. Квиксос ожидал чего-то подобного и в мгновение ока заточил себя в ледяную глыбу. Он всем телом чувствовал, как волны энергии вот-вот разрушат его защиту. Тварь в облике его давно пропавшей сестры была воистину могущественной. Начертанные капелланом руны горели огнем, тратя свою мощь на защиту инквизитора, но скоро и они сдадут. Внезапно он понял. Существо не просто игралось с ним. Нет. Оно действительно не могло пробить магическую защиту, начертанную на его броне и теле и старалось ослабить ее. И твари это удавалось, ибо мощь ее была велика.
Как только ледяная глыба разлетелась на ворох мелких льдинок, Квиксос атаковал. Залп магических зарядов, скачек, огненная волна. Лишь огненная волна слегка зацепила девочку… существо, и то, потому что стократ была усилена. И в этот самый миг, издав жуткий вопль, хранительница маяка ударила с новой силой. Лиловые молнии сорвались с ее рук, маленькое тельце поднялось, окутанное ореолом сиренево-багровых молний, казалось, сами магические потоки образовали вокруг нее нечто вроде орбит планеты. Квиксос не успел.
Чудовищная сила, обрушившаяся на него, проволокла через всю залу, пока он не влепился в бортик, за которым алел пульсирующий кристалл-сталагмит. Магические руны, начертанные капелланом, вспыхнули, запылали некротическим зеленым огнем и… стали гаснуть. Боль, которую он не испытывал никогда, что в жизни живого, что в посмертии отрекшегося, обрушилась на инквизитора. Маг заорал, его разрывало на куски, потоки энергии подняли тело отрекшегося над каменным гладким полом, он увидел ослепляющее сияние маяка, этого громадного пульсирующего живого кристалла. За пару секунд до того, как чудовищная сила должна была размолоть его в муку (руны капеллана почти потухли), Квиксос сделал свой последний ход. Инстинктивно, корчась и крича от боли, чувствуя приближение своей второй и последней смерти, он вонзил черный клинок, окутанный демоническим пламенем, в пульсирующую плоть сталагмита.
* * *
Эцио Храванни не упускал ни одной смерти. Все солдаты короны, все бойцы Инквизиции – каждую жизнь, отданную за благое дело, инквизитор собирал. Да, как собирают силу некроманты или чернокнижники, силу жизни, силу жертвы. Но это было нечто иное. Жизни, отданные за благое дело, жизни людей, идущих с полным осознанием того, что они – частички великого света и что их смерть не напрасна.
Сектанты не давали прорваться бойцам инквизиции, и более того, не смотря на могущественные чары-щиты, наложенные самим Эцио, крепко держали оборону. Ждать было нельзя. Он прекрасно знал, что враги пытаются выиграть время.
Он пробился к первым рядам и ударил. Волна нестерпимого света и огня хлынула вперед, сжигая на своем пути всех. Заклинание зацепило часть своих, но основная сила обрушилась на сектантов. Он видел, как несколько бойцов первой линии последователей Тьмы сгорели за считанные секунды, видел, как многих из них ранило так жутко, что вряд ли на свете есть целители, способные вылечить такие увечья. Пока слова силы собирались в молитвы, дабы повторить волну, Эцио бил священной карой и ментальным молотом, сотканным из света. Силы Альянса потеснили врага. Инквизитор уже видел купол, видел, как в центре стоял жрец-отрекшийся в маске, скрывающей нижнюю часть лица, и читал громогласным ледяным голосом какие-то молебны-заклинания на донельзя жутком языке. Вокруг отрекшегося лежали восемь маленьких тел с перерезанным горлом. Эта мразь принес детей в жертву, всех до единого. Малышей уже было не спасти, с этим ничего не поделаешь.
Эцио ударил в купол святым лучом и тот задрожал, заколыхался. Вокруг кипела битва, несколько сектантов пытались прорваться к нему, среди них была быстрая и верткая троллиха с кинжалами. Ей почти удалось. Суматошный залп из арбалетов превратил убийцу в гротескное подобие тренировочного манекена для лучников и арбалетчиков, а вместе с ней зацепил и часть своих. Эцио не слышал, как гортанно взревел тролль, видимо возлюбленный или близкий родственник убитой и в ярости принялся с еще большей смертоносной жестокостью прорезать себе путь к нему среди ряды инквизиции и солдат короны. Этот тролль не успеет. Инквизитор Святого Престола знал это. Как не успеют и другие сектанты. На карту было поставлено все.
Под прикрытием друида-медведицы, Эцио обошел сгрудившихся бойцов секты и Альянса и нацелился на щит. Удар священной бело-голубой молнии врезался в… магический ледяной барьер. Маг-отрекшийся, один из тех, кто был в куполе вышел, и встал на пути переполненного энергией инквизитора Эцио Храванни. В куполе оставались темный жрец и еще несколько фигур, один из них, тоже отрекшийся, судя по броне и стоявшем рядом демону бездны – чернокнижник. Он держал костлявую руку на голове единственного живого ребенка – маленькой девочки, которая стояла, закрыв глаза и улыбаясь.
Эцио ударил. Мощь святого ментального молота была такова, что пытавшегося отвести удар мага отбросило назад, к куполу, проволокло по земле, однако он быстро ретировался и перешел в контратаку. Все эти ледяные стрелы, потоки мороза, темные ледяные шипы не могли причинить напитавшемуся силой последних мгновений жизни инквизитору Официо Демонологиум ни малейшего вреда. Сила щитов света была столь велика, что заряды разве что слегка отвлекали Храванни. Маг стоял у него на пути. Он явно понимал, что у него нет шансов, ибо мощь, излучаемую инквизитором, чувствовали все. Девушка-друид в форме огромной медведицы билась рядом, защищая его от врагов. Инквизитор был ей безмерно благодарен. Когда все закончится, он обязательно вспомнит о ней. Полярная звезда ударила в грудь старому инквизитору и отбросила его назад. Глаза его широко распахнулись. Такого он не ожидал. Это заклинание было столь сильным, что любого другого на месте старика Эцио смело бы и разметало на тысячи ледяных осколков. Инквизитор нахмурил кустистые брови. Слова силы слетали с его губ с хрипом, похожие на карканье. Вокруг него в мгновение ока начали бить золотые молнии. Он вложил очень много силы в свой удар.
* * *
Боувардиядрю знал, на что идет. Путь Вечной Ночи, служение Богам Хаоса и Тьмы в итоге все равно заканчиваются смертью. Старик быстро очухался от удара и слова силы подняли тщедушное тело в робе над землей. Ареол из золотых молний окружил его, он сейчас напоминал какое-то могущественное существо, окруженное грозовым облаком, вот только молнии были бело-золотые, как лучи рассветного солнца. Боу знал, что задумал инквизитор. Одним ударом снести и его, и защитный барьер, и повредить капеллану, прервать речитатив сложного заклятия. Вот только он не учел одного. Да, он, Боувардиядрю, даже будучи наполненный силой тьмы, отмеченный Богами, не смог бы противостоять мощи пожертвованных душ, силу которых забрал этот старик. Но одно он точно мог сделать.
У каждого мага в арсенале есть одно запретное заклинание. Как правило, мало кто произносит его, ибо оно воистину могущественно и цена за него – такая же. Жизнь. Сила собственной жертвы высвобождает поистине колоссальный всплеск энергии. Боу замер. Он увидел ее. Окутанную чернотой нить собственной жизни. Увидел в метапространстве руны, складывающиеся в слова, у каждого мага они свои, ибо только они способны высвободить силу собственной жизни… силу собственной смерти. Он прочитал руны, произнес их в своем сознании и окутанная чернотой нить лопнула.
Эцио ударил. Силы, вложенной в этот магический удар хватило бы, чтобы разметать всех в этих залитых дождем и кровью руинах. Луч, вокруг которого спиралью вилась золотая молния ударил прямиком в мага и должен был попросту испарить сектанта за долю секунды, разрушить защитный купол темного жреца и разнести на куски всех в нем, тем самым прервав ритуал.
Старый инквизитор не поверил своим глазам. Луч ударился в магический заслон, сотканный из тьмы, холода, огня и сверкающий отблесками тайной магии. Такого он не видел никогда. Отрекшийся по ту сторону щита покачнулся, осел на одно колено, а после этого повалился на бок. Луч практически полностью поглотился заслоном, разбил его, ударил в купол, за которым творился ритуал, купол заколебался, задрожал, пошел рябью и пропал. Но на большее мощи луча не хватило. Этот проклятый сектант каким-то образом сотворил заклинание, которое остановило его удар, что было в принципе невозможно… Однако путь к жрецу и чернокнижнику был открыт.
Повсюду шел бой. Сектанты бились из последних сил, войска инквизиции и короны теснили их, однако и их силы были на пределе. Эцио Храванни поднялся. Глаза слезились, все тело ломило от усталости. Жрец все также стоял напротив парившей в воздухе книги, настолько омерзительной и нечестивой на вид, что лицо непроизвольно скривилось в гримасе злости.
— ВСЕ К КОЛДУНУ! ПРЕРВИТЕ РИТУАЛ! БЫСТРЕЕ – Крикнул старик. Силы покидали его. Мощь заклинания, развеянная этим ничтожным магом-мертвецом, забрала все собранные жизни. Сейчас он не мог сотворить даже слабого исцеления, однако чувствовал, что капля за каплей сила возвращается.
Ливень хлестал по сражающимся, превращая руины Джинта’Алора в мокрое болото, в котором нашли свою смерть очень многие. Мэлуриаэль, промокшая до нитки, бросилась к колдовскому кругу, в котором все еще читал нечестивые мантры отрекшийся. Друид-медведица была уже готова рвануться к ближайшему сектанту из круга, паладину-эльфийке крови, когда земля покачнулась. Удар исполинского сердца. Всего один глухой и оглушающий стук. Замерло все. Капли дождя перестали падать, зависли в воздухе и внезапно медленно начали подниматься наверх, к темным небесам.
— Беги… — раздался тихий шепот в голове эльфийки. Голос. Такой знакомый и родной. Что происходит?!
Бух-бух. Снова стук жуткого сердца. Воздух, тяжелый, густой, точно патока, не давал двигаться. Эльфийка видела занесенные для удара мечи и топоры, застывшие в полете арбалетные болты, видела всадника, которого сбил с седла тролль в маске-черепе. Тишина. Ничего более жуткого ей еще не приходилось слышать. Абсолютная тишина. Она видела, что ужас начинает охватывать людей. Движение возвращалось, но очень медленно, а вот капли воды вместе с кровью летели вверх, к небесам все быстрее. Мэлуриаэль посмотрела вверх и ужас пробрал ее до костей. Свинцовые тучи затягивало в багрово-черную воронку, точно нечто донельзя ужасное разорвало небо. Измотанные в бою воины альянса и сектанты замерли, увлеченные невиданным буйством материи.
Бух-бух. Еще одна серия ударов исполинского незримого сердца. Черное небо, тучи начали багроветь, принимая кроваво-красный оттенок, а черная воронка вдруг наполнилась нестерпимым фиолетово сиреневым светом. Эльфийка зажмурилась в тот самый миг, когда столп энергии Круговерти Пустоты ударил вниз, обрушился на стоящего рядом с девочкой отрекщегося-чернокнижника, тот взревел от боли, но не снял руку со лба ребенка. Жрец уже не читал свои нечестивые мантры. Он стоял и смотрел на изливающуюся с небес энергию, которая терзала чернокнижника и вливалась через него в тельце девочки. Тело ребенка поднялось над землей, окутанное черно-сиреневым, искрящимся силой, полем.
— Беги, сестренка… — вновь знакомый и теплый голос раздался в голове Мэлуриаэль. Как давно она не слышала его…
— Свершилось, братья и сестры! Взываю к тебе, Aterot Vaal-r’lieh, глашатай самого Шепчущего в Темноте! ПРИДИ !!!
Девушка друид не поняла, что крикнул глава черной секты своим зловещим голосом. Поток энергии прекратился, и в этот самый миг привычный и знакомый доселе мир стал распадаться на фрагменты, меняться и искажаться.
© WARG 2017
